Чернобыльские были (к 32-й годовщине сдачи Саркофага в эксплуатацию)

Сегодня, 30 ноября, день сдачи в эксплуатацию объекта "Укрытие", известен также под названием "Саркофаг" — защитное сооружение над разрушенным четвертым энергоблоком ЧАЭС (состоялось подписание акта Госкомиссии о вводе в техническую эксплуатацию объекта "Укрытие" на энергоблоке №4 Чернобыльской АЭС 30.11.1986г.)

Поздравляем всех участников этого героического события, желаем ветеранам здоровья и благополучия! Вспомним тех, кто уже ушел от нас. Это событие явилось завершением первого - самого напряженного этапа ликвидации последствий Чернобыльской аварии. Тысячи ликвидаторов со всей страны принимали участие в этой работе, многие чернобыльцы считают 30 ноября "Днем победы" в битве с "разбушевавшимся атомом". Ниже публикуем воспоминания об этом этапе одного из старейших членов Ядерного общества Владимира Фёдоровича Дёмина.

 

 

 

 д.т.н., к.ф.-м.н., член Ядерного общества Демин В.Ф.

Чернобыльские были

 

Чернобыльская авария во многих ее аспектах неоднократно описана в научно-технических и популярных публикациях, включая личные воспоминания. Сама авария и ее последствия - в высшей степени экстраординарное событие. В первые месяцы после аварии послеаварийные мероприятия, реакция государственных органов и общественных организаций в СССР и за рубежом были полны сложных драматических эпизодов. Далеко не все это отражено в литературе. Некоторые важные обстоятельства этих событий рискуют превратиться в «устные предания старины далекой».

 

Ко мне как участнику послечернобыльских мероприятий, включая серию национальных и международных научно-технических проектов, неоднократно обращались с предложением описать, по крайней мере, наиболее острые драматические моменты послечернобыльских событий. Правда, эти обращения исходили из зарубежных организаций. Это обстоятельство не вдохновляло на написание воспоминаний.

 

В 2018 г., через 30 с лишним лет, с написанием воспоминаний я несколько запоздал.

 

Но некоторые драматические события тех лет, участником или наблюдателем которых я был, заслуживают того, чтобы быть «положенными на бумагу».

 

Курчатовский институт в центре событий

 

Как научный руководитель развития атомной энергетики в СССР ИАЭ им. И.В. Курчатова (далее просто «Курчатовский институт») неизбежно оказался в центре мероприятий и событий по анализу и ликвидации последствий Чернобыльской аварии.

 

Многие сотрудники Курчатовского института с первых дней – недель после аварии приняли участие в работах на площадке аварийного блока ЧАЭС и в 30-ти км зоне.

 

В качестве руководителей (заместителей руководителя) Государственной комиссии по ликвидации последствий аварии в течение нескольких недель (с перерывом) на площадке ЧАЭС работали академики Велихов Е.П. и Легасов В.А.

 

С 1988 г. эти работы осуществлялись в рамках научно-технической экспедиции Курчатовского института, действовавшей на площадке и в помещениях аварийного блока ЧАЭС. Руководителем экспедиции был академик Беляев С.Т. В 90-х годах работа экспедиции была прекращена из-за неадекватной позиции представителей Украины.

 

При Президиуме АН СССР был образован Координационный Совет по Чернобыльским научным проблемам. Совет возглавил академик Беляев С.Т.

 

С первых же дней после аварии в Курчатовском институте начала действовать временная рабочая группа по анализу всей информации о Чернобыльской аварии и разработке предложений по срочным и среднесрочным защитным мерам. Заседания рабочей группы проходили практически ежедневно. Руководил ее работой академик Легасов В.А.

 

По поручению Легасова В.А. я принимал участие в работе этой группы.

 

За получение данных по медицинским последствиям аварии, их анализ и принятие решений по защите здоровья ликвидаторов и населения пострадавших территорий отвечал Институт биофизики (теперь это ФМБЦ им. А.И. Бурназяна) и другие организации Минздрава СССР. Организации Гидромета СССР отвечали за экологический мониторинг и анализ последствий для окружающей среды за пределами площадки АЭС (радиоактивное загрязнение природных сред (воздух, земля, вода) и его прогноз).

 

Координационный Совет и рабочая группа при Курчатовском институте в острый период (первые недели - месяцы после аварии) практически координировали работу по всем направлением оценки, анализа последствий аварии и принятия решений по защитным и восстановительным мерам.

 

С первых дней после аварии острым и сложным для принятия решений на правительственном уровне стал вопрос о том, как быстро и в каком объеме представлять информацию о причинах, ходе и последствиях аварии. Ситуация осложнялась тем, что радиоактивному загрязнению подверглись некоторые территории за пределами 30-км зоны, в том числе в ряде Европейских стран (например, Швеции). Начали проявлять критическую активность экологические и общественные организации СССР и других стран, включая зарубежные СМИ, в ряде случаев давая неадекватную оценку реальному положению дел. Постепенно эта активность начала приобретать политическую окраску в конце 80-х - начале 90-х годов.

 

В первые месяцы после аварии ряд стран начали предъявлять требования относительно компенсации за ущерб от последствий Чернобыльской аварии на их территории. Мне известно об одном из таких требований: я был приглашен в Минатом, чтобы дать научные рекомендации относительно ответа на такие требования. Не было особых сложностей для рекомендации дать отрицательный ответ на эти требования. В то время отсутствовали какие-либо международные соглашения относительно ответственности за трансграничный перенос радиоактивного загрязнения и, самое главное, не было утвержденных на национальном и международном уровнях методик оценки ущерба в экономических показателях от радиоактивного загрязнения окружающей среды. При этом оказалось, что один из специалистов солидной научной организации Москвы дал рекомендацию согласиться на выплату одной из стран порядка 3 млрд долларов, основанную на каких-то мало обоснованных личных представлениях об экономической оценке таких ущербов.

 

Чернобыльская авария дала толчок негативным перестроечным процессам в СССР. Руководство СССР и России оказалось в некоторой растерянности и неготовности адекватно реагировать на политические нападки со стороны экологических и общественных организаций в СССР и за рубежом. Существует утверждение, что, если бы не было Чернобыльской аварии, не было бы многих негативных последствий перестройки в СССР.

 

В какой-то момент времени на правительственном уровне по рекомендации руководства Курчатовского института и Координационного совета было принято решение в ближайшие месяцы представить данные о Чернобыльской аварии на международной площадке. После некоторых уточнений и консультаций с советскими и международными организациями было согласовано представление доклада о Чернобыльской аварии в августе 1986 г. от имени делегации советских специалистов на международном совещании экспертов МАГАТЭ и ведущих ядерных стран.

 

О подготовке доклада советской делегации на международном совещании в августе 1986 г.

 

Главой делегации был с самого начала назначен академик Легасов В.А. Это автоматически привело к тому, что он оказался персонально ответственным за подготовку этого доклада, а сотрудники Курчатовского института были вовлечены в активную работу над содержанием доклада.

 

Содержание доклада в части его полноты и открытости вызвало неоднозначную реакцию со стороны отдельных руководителей Минатома и других ведомств. Легасов В.А. настаивал на том, что только полная и открытая информация о всех аспектах аварии позволит снять нарастающую политическую напряженность между СССР и западными странами. Его точка зрения победила и, как выяснилось в процессе и после международного Совещания, оказалась единственно правильной. Более того, руководство Курчатовского института настояло на том, чтобы в состав делегации были включены ведущие специалисты по атомной энергетике Курчатовского института и других организаций, включая тех, кто по режимным требованиям были невыездными за рубеж. Например, таковыми были руководители отделов Курчатовского института Калугин А.К. и Малкин С.Д.

 

Перед сотрудниками Курчатовского института и других организаций была поставлена очень сложная задача: за короткий срок подготовить доклад с детальной информацией о причинах аварии, развитии аварийной ситуации, ее последствиях для здоровья персонала, ликвидаторов и населения на пострадавших территориях, о принятых срочных мерах по защитным мерам, по улучшению мер безопасности на других АЭС с реакторами РБМК и др. Подготовка доклада происходила в условиях, когда еще продолжались срочные работы по оценке и анализу последствий аварии.

 

Доклад был подготовлен в виде двух частей: часть 1 (Обобщенный материал, примерно 70 страниц текста плюс рисунки и схемы) и часть 2 (детальное изложение доклада в 2-х томах). По согласованию с руководством МАГАТЭ было принято решение отправить текст доклада в секретариат МАГАТЭ заранее, примерно за месяц до Совещания. Это было необходимо для того, чтобы была возможность в срочном порядке перевести доклад на английский язык. В МАГАТЭ была создана временная группа квалифицированных переводчиц, которые в срочном нештатном режиме выполнили в установленный срок свою работу. Перед началом совещания доклад был роздан его участникам.

 

По поручению Легасова В.А. я отвечал за контакты с участниками работы над докладом в других организациях, ответственных за оценку и анализ медицинских и экологических последствий аварии.

 

Большое внимание в Курчатовском институте было уделено подготовке изобразительных материалов к устному докладу. Прежде всего, проводилась работа по изготовлению технического видеофильма об аварии. Она выполнялась в отделе комплексных телеизмерений и анализов Курчатовского института, руководимом Кузнецовым Н.Н. Использовались фото и видео материалы, полученные Кузнецовым Н.Н. и его сотрудниками непосредственно на площадке аварийного блока АЭС, в его доступных внутренних помещениях, в 30-ти км зоне и при пролете на вертолете непосредственно над этим блоком. Уровни радиационного излучения в ряде этих мест, особенно во внутренних помещениях и над разрушенным реактором, были очень высоки. Ряд этих мест человеку с видеокамерой необходимо было пробегать в считанные секунды, чтобы не получить опасные дозы ионизирующего излучения.

 

Примерно в эти дни в институте, в отделе Кузнецова Н.Н., были получены первые два японских персональных компьютера (самое начало эпохи персональных компьютеров). Они сразу же были использованы Кузнецовым Н.Н. и сотрудниками его отдела для приготовления компьютерного изобразительного ряда к устному докладу типа современных ppt-слайдов. Никаких современных программных средств тогда не было. Кузнецов Н.Н. с сотрудниками быстро освоили возможности этих компьютеров, используя приложенные к ним инструкции, для изготовления компьютерных изображений. Кроме этого изобразительного ряда, сотрудниками отдела были приготовлены изображения схем, таблиц и рисунков на так называемых прозрачках и отдельно на диафильмовых рамках. Благодаря этому изобразительное сопровождение основного устного доклада Легасова В.А. на Совещании в МАГАТЭ осуществлялось параллельно на трех экранах с разным содержанием. Например, на центральном экране изображалась (с компьютера) общая схема реактора, на другом экране (справа) более детальное описание части общей схемы, на третьем экране –ключевые текстовые позиции. Одновременное изображение разных частей материала доклада сразу на трех экранах было в новинку даже в современных для того времени технических условиях международной организации ООН.

 

Все это было тщательно подготовлено Кузнецовым Н.Н. и его сотрудниками, включая сценарий показа изобразительного ряда: сочетание (синхронизацию) устного текста выступления докладчика с изображениями на трех экранах.

 

Во время Совещания на мою долю выпала не простая задача: взять с собой необходимые материалы и обеспечить представление такого тройного изобразительного ряда во время основного доклада Легасова В.А. в точном соответствии с подготовленном сценарием.

 

Эти компьютеры летом 1986 г. еще отсутствовали в технической службе МАГАТЭ. В июле 1986 г., накануне Совещания, в Москву приезжал технический специалист МАГАТЭ, чтобы получить от нас спецификацию технических средств по осуществлению компьютерного изображения на экран. МАГАТЭ в срочном порядке заказало и получило из Японии эти первые образцы персональных компьютеров. Они и использовались членами советской делегации в процессе Совещания.

 

Состав и подготовка советской делегации на Совещание в МАГАТЭ

 

Как назначенный руководитель делегации Легасов В.А. вместе с вышестоящими органами активно участвовал по подбору наиболее квалифицированных специалистов по атомной энергетике и технике и максимально полезных для участия в планируемом Совещании, включая организационную сторону этого мероприятия. Выше уже упоминалось, что Легасову В.А. удалось получить разрешение на включение в состав делегации «невыездных» специалистов. Упомяну некоторых членов делегации. Заместителем руководителя делегации был назначен Рыжов М.Н. - директор Управления международных связей (УМС) Минатома СССР. Со своим опытом в области международной деятельности и, в частности, в стенах МАГАТЭ, он оказался очень полезным и эффективным организатором работы советской делегации на Совещании. Другие члены делегации: Ильин Л.А. – академик РАМН, директор ИБФ Минздрава СССР, отвечал за представление данных по медицинским последствиям аварии; Абагян А.А. – зам. директора ВНИИАЭС Минатома СССР, отвечал за данные о развитии атомной энергетики в СССР и о рекомендациях по повышению безопасности ядерной энергетики по урокам аварии; Израэль Ю.А. – директор Росгидромета СССР, область ответственности: экологические последствия аварии; упомянутые выше сотрудники Курчатовского института Калугин А.К. и Малкин С.Д. отвечали за ядерно-техническую часть описания АЭС с реактором РБМК и самой аварии.

 

Я тоже был включен в состав советской делегации. Кроме упомянутых выше организационных дел на меня была возложена обязанность представить устный доклад о радиоактивных выбросах Чернобыльской аварии. В то время я был старшим научным сотрудником отдела безопасности атомной энергетики Курчатовского института.

 

В соответствии с установленным порядком делегация за день до вылета в Вену должна была пройти инструктаж в Минатоме. К этому моменту сильно возросла политическая и общественная активность в Европейских и других странах, связанная с Чернобыльской аварией. Она проявлялась в резко критическом отношении к развитию атомной энергетики вообще и, в частности, на основе реакторов Чернобыльского типа, в недоверии к любым официальным сообщениям об аварии и ее последствиях, в потоке некомпетентных и порой лживых измышлений об аварии и ее последствиях, в попытках предъявить требования к СССР со стороны некоторых стран относительно компенсации за ущерб от аварии. До инструктажа разными людьми высказывались опасения относительно того, что на Совещании могут быть приняты неприемлемые для СССР решения относительно развития атомной энергетики СССР и правильности (правдивости) представляемой информации от аварии.

 

На инструктаже было отмечено, что делегация может встретить серьезные трудности в своем участии в Совещании. В тексте инструкции члену делегации содержалось требование «противостоять попыткам клеветнических измышлений о безопасности АЭС в СССР».

 

Все это в целом не могло не вызвать беспокойство у членов делегации за возможность выполнить поручения и добиться положительных решений на Совещании в МАГАТЭ.

 

И совсем не ободряющими были заключительные слова ведущего инструктаж руководителя Государственного Комитета по использованию атомной энергетики СССР Петросьянца А.М.: «Ребята, что вам сказать в напутствие? Я вам не завидую».

 

У некоторых членов делегации даже мелькнула «опасливая» мысль: не будет ли это последняя командировка за рубеж в случае неудачи на Совещании?

 

Работа советской делегации на Совещании в МАГАТЭ

 

Прилет делегации в Вену состоялся в воскресенье 24 августа 1986 г. Все члены делегации собрались в аэропорту Шереметьево. Подготовкой необходимых документов (визы, финансовое обеспечение, контакты и связь) и решением разного рода оргзадач занимались представители специальной службы УМС Минатома. Двое представителей этой службы как члены делегации прибыли в аэропорт с документами для всех членов делегации и выполняли свои обязанности во время всего Совещания. И тут же в аэропорту оказалось, что двое членов делегации (Израэль Ю.А. и Малкин С.Д.) не прибыли в аэропорт и в конечном счете не участвовали в работе Совещания. При этом все необходимые для их командирования документы были в аэропорту у упомянутых выше представителей УМС. Реальная причина их неприбытия в аэропорт мне неизвестна. Руководству делегации наверняка были известны эти причины. Нам остальным оставалось только молча гадать о них (типа заболели, испугались или что-то еще).

 

В воскресенье, после прибытия в Вену и распределения по местам проживания в дни Совещания члены делегации нештатным порядком посетили залы заседания Совещания в МАГАТЭ. У меня была задача предварительно проверить работу технических средств МАГАТЭ для демонстрации изобразительного ряда доклада, особенно работу упомянутого японского персонального компьютера. Рассчитывать на помощь технических специалистов МАГАТЭ не приходилось. У них было мало времени для полного усвоения работы только что полученных японских компьютеров.

 

Я сам также не имел никакого опыта работы на таком персональном компьютере и вообще видел эти первые образцы персональных компьютеров впервые. Для меня была подготовлена Кузнецовым Н.Н. и его специалистами рукописная инструкция как подготовить компьютер и проводить демонстрацию компьютерных слайдов на большой экран (куда и как вставить дискету с подготовленной программой, какие и в какой последовательности нажимать кнопки на клавиатуре и т.д.). Все это я проделал в тестовом режиме еще в институте перед отъездом на Совещание.

 

Кроме демонстрационных материалов для доклада делегации у меня в сумке были две копии видеокассеты с техническим фильмом о Чернобыльской аварии. Я получил их под расписку в Курчатовском институте. По указанию Легасова В.А. одну копию фильма я под расписку передал техническому сотруднику МАГАТЭ для подготовки его демонстрации на большой экран во время Совещания. Другая запасная копия хранилась у меня в сумке.

 

В этот же день поздним вечером состоялась короткая встреча руководителей делегации с членом Советского дипломатического представительства при МАГАТЭ и представителем Советского посольства в Вене. Я также участвовал в этой встрече. Наши дипработники сообщили о полученной по разным каналам тревожной информации о возможном негативном отношении к проведению Совещания и его возможным решениям со стороны участников Совещания. В частности, сообщалось, что представители некоторых малых неядерных стран получили инструкцию от своих правительств остановить работу Совещания в самом начале и потребовать от руководства СССР поставить АЭС СССР под контроль МАГАТЭ или даже остановить их работу до получения положительного решения международных экспертов относительно безопасности советских АЭС. Как выяснилось кулуарно в конце совещания, у руководителя делегации США была инструкция принять окончательное решение о позиции делегации по ходу Совещания, в зависимости от его промежуточных результатов: либо совместно с советскими специалистами защищать возможность существования и развития атомной энергетики, либо встать на позицию, что это в СССР не могут обеспечить безопасное развитие атомной энергетики, а в США и Западной Европе положение дел с безопасностью АЭС другое.

 

Легасов В.А. обратил внимание на еще одно потенциально опасное обстоятельство.

 

При подготовке текста доклада в последний момент из доклада по решению вышестоящих инстанций было удалено два важных раздела доклада:

 

1) технический недостаток реактора РБМК: конструкция стержней СУЗ предопределяла ввод положительной реактивности при начале их движения в активную зону из крайнего верхнего положения;

 

2) имевшаяся на тот момент времени предварительная неполная информация об относительно высоких дозах на щитовидную железу детей в ряде мест за пределами 30-ти км зоны и ожидаемых возможных будущих радиологических последствиях (рак щитовидной железы).

 

В последствии, спустя несколько недель, информация по пункту 2) превратилась в одну из самых актуальных тем по исследованию последствий аварии в рамках отечественных и международных чернобыльских проектов НИР.

 

Легасова В.А. особенно беспокоило удаление первого раздела. Было опасение, что по имеющейся опубликованной информации о реакторе РБМК кто-нибудь из продвинутых специалистов по ядерной технике западных стран по косвенным неполным данным о его конструкции поднимет вопрос об работе СУЗ реактора и, более того, мог бы догадаться об особенности работы СУЗ. Такое развитие работы Совещания могло бы вызвать сомнение у участников Совещания относительно полноты и правдивости информации со всеми возможными негативными последствиями для хода Совещания. Легасов В.А. принял решение в случае появления вопросов относительно особенности работы СУЗ сообщить полную информацию об этих особенностях, чтобы не допустить проявление недоверия к докладу в целом.

 

Этого делать Легасову В.А. на Совещании не пришлось: вопрос об особенности работы СУЗ на Совещании не возник. Через год на другом совещании МАГАТЭ советские специалисты представили полную информацию о работе СУЗ реактора на ЧАЭС и о том, что недостаток конструкции СУЗ на действующих других реакторах оперативно был устранен вместе с другими мерами по повышению безопасности РБМК.

 

Первый день Совещания

 

Совещание началось утром в понедельник 25 августа 1986 г. Участников Совещания было более 500 человек, не считая многочисленных представителей СМИ разных стран. Поэтому для размещения всех участников Совещания было использовано одновременно два основных конференц-зала МАГАТЭ. Во втором зале информация о ходе Совещания передавалась на большом экране.

 

Совещание открыл генеральный директор МАГАТЭ Х. Бликс, представил главу советской делегации и передал ему слово. После приветственных слов в адрес руководства МАГАТЭ и участников Совещания Легасов В.А. представил поименно членов советской делегации с информацией об их профессиональном статусе. Это было продуманное важное для дальнейшего хода Совещания действие. После этой информации участникам Совещания стало ясно, что основной состав советской делегации образуют не чиновники Минатома, как это ожидалось представителями некоторых стран, а специалисты высокого уровня в ядерной науке и технике и других областях. Это был первый шаг к созданию обстановки доверия к советскому докладу по Чернобыльской аварии. В конце этого представления Легасов В.А. выразил благодарность Х. Бликсу за его визит на территорию аварийного блока ЧАЭС и отметил его смелость в посещении опасных мест, особенно его пролет на вертолете над разрушенном реактором. Это также произвело нужное положительное впечатление от первых вступительных слов главы советской делегации. Видно было, что Х. Бликс был очень доволен прозвучавшей публичной информацией о его посещении площадки аварийного блока ЧАЭС.

 

После представления членов советской делегации для участников Совещания была организована демонстрация технического видеофильма о ЧАЭС и аварии на 4-том ее блоке. Перед началом демонстрации из конференц-зала были удалены все представители СМИ.

 

Подготовка видеофильма о Чернобыльской аварии и его демонстрация на Совещании заслуживают особого внимания. Выше уже упоминалось об опасности работы Кузнецова Н.Н. и сотрудников его отдела с фото и видеокамерами в разных местах площадки аварийного блока и в его доступных помещениях. В видеофильме были продемонстрированы вид разрушенного блока и состояние доступных его частично разрушенных помещений. Особенно впечатляющую картину производил вид разрушенного взрывом блока, снятого видеокамерой сверху, из пролетающего вертолета. На месте реактора было видно фактически пустое пространство с дымящимися стенками и нижней его частично раскаленной частью. Эта картина свидетельствовала о колоссальном разрушении блока в результате взрыва и о продолжающемся выбросе в атмосферу радиоактивных материалов.

 

Я сам смог хоть как-то спокойно смотреть эпизоды видеофильма только минимум после третьего просмотра еще на территории института. Можно представить себе шокирующую степень впечатления от вида аварийного блока, полученную присутствующими в зале специалистами в области ядерной науки и техники. Это было за пределами их предварительных представлений о масштабе аварии. Показ видеофильма длился примерно 40 – 50 минут, после чего в зале был включен свет, и председательствующие на Совещании Х. Бликс и В.А. Легасов стали ожидать реакции участников Совещания. Но в зале была гробовая тишина, прошла минута, вторая, третья, а из зала никакой реакции. Председательствующие забеспокоились, и тут встал представитель делегации Канады и заявил: господин Легасов.

 

Мы все находимся под таким сильным впечатлением от увиденного, что нам нужно некоторое время, чтобы прийти в себя и начать задавать вопросы и высказывать свои соображения об увиденном и наших впечатлениях о масштабах аварии.

 

После перерыва состоялся основной доклад делегации, сделанный Легасовым В.А. Его текст был изложен в первой части письменного доклада советской делегации. Доклад сопровождался показом разных частей материала (таблицы, графики, схемы, фотографии и др.) на трех больших экранах с разным смысловым содержанием и с разных технических средств. Об этом уже упоминалось выше. На мне лежала ответственность обеспечить представление такого тройного изобразительного ряда во время основного доклада Легасова В.А. синхронно его устному изложению.

 

Доклад длился большую часть рабочего дня.

 

Согласно программе Совещания должно быть представлено время на вопросы и ответы. Предвидя большое количество вопросов, председателями Совещания было принято решение процедуру «вопросы – ответы» организовать следующим образом: участники Совещания подают вопросы в письменном виде, а члены советской делегации производят их предварительную сортировку. У нас была дополнительная скрытая мотивировка на такой вариант процедуры: мы продолжали опасаться возможных вопросов относительно особенности СУЗ реактора. Как потом оказалось, таких вопросов ни в письменном, ни в устном виде не было. На следующий день планировалась сессия Совещания с ответами на письменные вопросы. Но сессия началась не по задуманному сценарию. По некоторым случайным причинам председатели Совещания задерживались – более чем на 15 мин. И тогда глава французской делегации Пьер Танги взял на себя инициативу предложить до появления председателей Совещания организовать задание устных вопросов с места и ответы на них членами советской делегации. Это то, чего мы больше всего опасались. Опасливо отнеслись и к самому П. Танги. Как позже оказалось, совершенно напрасно. С его стороны (профессионала-ядерщика) мы встретили благожелательное отношение и к докладу, и к членам советской делегации.

 

И в этой неожиданной сложной ситуации замечательным образом проявилось решение Легасова В.В. включить в состав делегации крупнейшего нашего специалиста по реакторам типа РБМК «невыездного» Калугина А.К.

 

Пошел поток устных вопросов в основном по конструкции реактора РБМК, причинам и развитию аварии в аварийном блоке. Отвечать на эти вопросы вышел Калугин А.К. И тут выяснилось, что перед десятками крупных специалистов по ядерной технике из ядерных стран мира встал отвечать на вопросы советский ядерный суперспециалист, который был способен, образно выражаясь, разобрать реактор РБМК до винтиков и заново его собрать.

 

Вопросов было много: детальных, профессиональных, сложных. На все эти вопросы Калугин А.К. отвечал точно, с полным знанием дела, иногда уточняя вопрос и устраняя возникшие ранее некоторые ошибочные представления об РБМК у задающих вопросы. Несомненно, это произвело сильное впечатление на участников Совещания. Это был один из ключевых успешных моментов для советской делегации на Совещании.

 

Были вопрос и относительно радиоактивных выбросов Чернобыльской аварии. На него я кратко ответил, что данные о радиоактивных выбросах будут позже представлены мною в отдельном устном докладе.

 

Представители СМИ, а среди них были сотрудники крупнейших европейских и американских теле- радио- компаний и газет, осаждали председателей Совещания с просьбой показать и им видеофильм о Чернобыльской аварии. Видимо, по согласованию с Москвой Легасов В.А. дал согласие на такой показ, и он состоялся.

 

Можно себе представить, какое сильное впечатление произвел этот фильм и на непрофессиональную публику, особенно на жадных на сенсации журналистов. Через некоторое время в перерыве между сессиями Совещания я был свидетелем следующей сцены: представитель какой-то (не помню) крупной телекомпании США обратился к Легасову В.А. с просьбой дать разрешение на разовый показ этого фильма на их телеканале. По указанию руководства компании он выразил готовность за это тут же выписать чек на 5 млн долларов. Легасов В.А. дал ответ спустя некоторое время. Отрицательный. По-видимому, Москва не дала разрешение.

 

«Опасное» происшествие с видеофильмом

 

Несомненно, я и без упомянутых эпизодов понимал, что я должен быть аккуратным и внимательным в обращении с копией видеофильма, находящейся в моей сумке. На следующий день перед началом очередной сессии Совещания я пришел в зал заседания минут на 15 – 20 раньше. Как помощник Легасова В.А. на Совещании я всегда находился рядом или за столом президиума. И в этот раз я сел в кресло рядом с президиумом, стоящее вплотную к парадной стене зала. Сумку с видеофильмом я положил сзади кресла, вплотную к стене. А сам стал прохаживаться около кресла в ожидании начала сессии Совещания. Минут за пять до ее начала я стал усаживаться в кресло, собираясь взять сумку в свои руки. Но, о боже, сумки за креслом не было ! Я в сильном волнении вскочил и начал лихорадочно соображать, что могло произойти – ведь рядом никого не было. В голове замелькали мысли о чьих-то происках, о возможном наказании за пропажу видеофильма (преступная халатность или что-нибудь хуже). Наверное, в этой растерянности я находился минуты 2, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Вдруг я увидел, что в конце этой парадной стены, метрах в 30 - 40 от кресла, лежит что-то синее (цвет моей сумки). Я стремительно бросился туда – это была моя сумка с полным ее содержимом. И тут же выяснилось, что же произошло. Парадная стена играла роль огромного экрана. Вне заседаний этот экран закрывался огромной шторой типа театральной занавеси и автоматически открывался по сигналу человека в комнате оператора. За пять минут до начала сессии оператор нажал кнопку управления шторой, и вертикальный металлический край шторы поехал в конец стены. Проезжая мимо кресла, край шторы небольшим горизонтальным выступом зацепил мою сумку и утащил ее в конец стены.

 

С того момента у меня навсегда закрепился почти безусловный рефлекс: держать под контролем любую мою сумку, даже если в ней ничего существенного нет.

 

Устный доклад о радиоактивных выбросах Чернобыльской аварии

 

Я был соавтором текста доклада и назначенным докладчиком. Материал доклада готовился специальной рабочей группой в стенах Курчатовского института. В группу входили сотрудники института Сивинцев Ю.В., Хрулев А.А., Шах О.Я., Демин В.Ф. и др. Специалисты в области ядерной энергетики в СССР и за рубежом хорошо понимали, насколько сложной, почти невозможной задачей было получить данные по радиоактивным выбросам аварии в сложившихся условиях хода аварии и крайне сложной во времени и пространстве картины радиоактивных выбросов и их перемещения в пространстве. Выброс характеризовался большим объемом и широким ассортиментом существующих в реакторе радиоактивных продуктов. Кроме того, интенсивный выброс, высотой до 1 км, длился очень долго, примерно 10 дней с изменяющимися погодными условиями (скорость и направление ветра, осадки и др.) в ближней и дальней зоне вокруг ЧАЭС. Прямых измерений р/а выбросов быть не могло.

 

Данные о выбросах восстанавливались по результатам исследований радионуклидного состава проб аэрозолей, отбиравшихся над аварийным блоком, радиоактивных выпадений на огромном пространстве вокруг ЧАЭС, по расчетным данным о наработке радиоактивных изотопов в активной зоне реактора во время его работы и др.

 

Не вдаваясь в подробности работы по оценке р/а выбросов, отмечу только дополнительные проблемы представления данных о р/а выбросов Чернобыльской аварии на Совещании. К моменту подготовки доклада советской делегации имелись только предварительные данные о р/а загрязнении окружающей среды. Работы по установлению количества топлива и р/а материалов, оставшихся в помещениях аварийного блока ЧАЭС, еще только начинались.

 

Была еще в некотором смысле и политическая проблема: через несколько дней после аварии Председатель Росгидромета СССР Израэль Ю.А. от имени Правительства сообщил, что во время аварии было выброшено в окружающую среду 3 % радиоактивных материалов. При этом информационное пространство уже было заполнено всевозможными измышлениями о масштабах аварии и о величине р/а выбросов (например, будто бы в результате взрыва активная зона была выброшена в стратосферу, в Киеве произошло выпадение плутония в опасном количестве и др.).

 

Авторы доклада понимали, что данные о р/а выбросах аварии нужно представить таким образом, чтобы не сильно дезавуировать ранее сделанное правительственное сообщение и при этом не «грешить против истины».

 

Первое, что было сделано: за скобки были выставлены данные о выбросах радиоактивных благородных газов, которые в полном объеме поступили в окружающее пространство. Специалистам было понятно, что из-за быстрого их рассеяния в атмосфере и распада короткоживущих изотопов они не представляли значимой опасности для здоровья населения.

 

Второе, и самое главное, было проведено физически обоснованное суммирование 10-ти дневных р/а выбросов с учетом распада короткоживущих изотопов в течение этих дней. К последнему дню интенсивных выбросов большая часть короткоживущих изотопов, выброшенных в предыдущие дни, уже распалась. Ядерные специалисты с пониманием и согласием отнеслись к этим двум действиям авторов доклада.

 

Суммарный выброс продуктов деления (без радиоактивных благородных газов) в пересчете на 06.05.1986 г. составил около 50 МКи (1,851016 Бк) или 3,5 % общего количества радионуклидов в реакторе на момент аварии. Выброс р/а веществ завершился в основном к этому сроку. Погрешность оценки выброса составила +- 50 %.

 

Участники Совещания, специалисты по медицинским и экологическим последствиям аварии, с некоторым недоверием отнеслись к произведенному суммированию р/а выбросов с учетом «физического дисконтирования». Основной доклад я сделал перед научно-техническими специалистами. Затем меня попросили повторить доклад и перед специалистами по медицинским и экологическим последствиям ядерных аварий в другом зале. В этой второй аудитории я почувствовал скрытое недоверие к использованию процедуры «физического дисконтирования» при временном суммировании р/а выбросов. Каких-либо серьезных возражений в этой критически настроенной аудитории не последовало. Можно думать, что на их сдержанную позицию повлияла информация о том, что научно-технические специалисты с пониманием и одобрением встретили информацию о применении «физического дисконтирования».

 

Взаимодействие с представителями СМИ

 

Глава делегации Легасов В.А. провел 2 пресс-конференции: в конце 1-го дня и в конце Совещания. Ильин Л.А. и Абагян А.А. участвовали в коротких пресс-брифингах.

 

Нетрудно себе представить, какой поток вопросов по существу и порожденных разного рода ранее появившимися измышлениями обрушился на наших представителей.

 

Остальным членам советской делегации было запрещено взаимодействовать с представителями СМИ. Причина такого решения была понятна на Совещании и в последующие времена. Получастные интервью с нашими специалистами по Чернобыльской проблематике могли заканчиваться публикациями фрагментов этих интервью со случайными или сознательными искажениями информации по отдельным фактическим данным о Чернобыльской аварии. Такие эпизоды были в последующие после Совещания времена, в том числе и с отечественными СМИ. Нередко поведение некоторых представителей СМИ можно охарактеризовать словами: ради красного слова не пожалеет и родного отца.

 

Закрытие Совещания

 

Совещание завершилось заключительной сессией во второй половине дня 29 августа 1986 г. Она проходила в обстановке общего удовлетворения ходом и результатами Совещания.

 

С заключительными словами выступили главы некоторых делегаций и Х. Бликс. Последнее слово держал глава советской делегации Легасов В.А. Он высказал слова благодарности в адрес руководства и сотрудников МАГАТЭ, участников Совещания из разных стран мира. В заключение он торжественно сообщил, что по решению советского правительства копия Чернобыльского видеофильма передается в дар руководству МАГАТЭ. При этом он произнес следующие слова: цена этого фильма не измеряется в рублях или долларах. Она измеряется большими дозами (Бэрами), полученными его авторами во время пребывания на площадке и внутри аварийного блока ЧАЭС для получения видео-фото-материалов.

 

Вечером состоялся загородный прием в честь советской делегации, данный руководством МАГАТЭ. Он также происходил в обстановке всеобщего удовлетворения результатами Совещания. Именно на этом приеме от сотрудника МАГАТЭ, одновременно члена делегации США, я получил в доверительном плане информацию о двух возможных вариантах позиции делегации США на Совещании, упомянутых выше.

 

Следует отметить, что положительными результатами Совещания были удовлетворены не только члены советской делегации и дипломатические работники. Важность этих результатов для МАГАТЭ вполне осознавало и его руководство. В случае другого хода событий, по отмеченному выше возможному худшему сценарию, всё могло бы закончиться разного рода конфликтами СССР с МАГАТЭ и западными странами и разворачиванием гораздо более мощной антиядерной компанией повсюду в мире. Под угрозой могло оказаться выполнение международных функций МАГАТЭ, если не само его существование.

 

Накануне вечернего приема состоялась случайная встреча и беседа с участием Легасова В.А., одного из советских сотрудников МАГАТЭ и меня. Этот сотрудник поздравил Легасова В.А. с успехом Совещания и предсказал ему встречу в Москве с благодарностью и поздравлениями от Правительства и других органов. На это, к нашему удивлению, Легасов В.А. ответил: «Ничего подобного не будет. Вот если мы бы провалились на Совещании, то нам бы выдали порицания и наказания по полному счету». Мы были очень удивлены этим словам и отнеслись к ним с большим сомнением. Но как показали произошедшие события в последующие месяцы после Совещания и всякого рода неприятности, постигшие Легасова В.А., он видимо знал, о чем говорил.

 

Работа с экспертами МАГАТЭ

 

На следующей неделе после Совещания состоялось совещание международной группы советников (экспертов) при МАГАТЭ по ядерной безопасности. Перед ней была поставлена задача подготовить доклад по Чернобыльской аварии от имени МАГАТЭ, основываясь на материалах, представленных советской делегацией на Совещании в МАГАТЭ на предыдущей неделе. В члены группы советников входили также наиболее компетентные специалисты по ядерной технологии и радиационной безопасности из делегаций, участвовавших в Совещании. Таковыми были, например, D. Powers (Sandia National Laboratories, USA), T. Kress (Oak Ridge National Laboratories, USA). E.F. Hicken (Gesellschaft für Reaktorsicherheit, FRG).

 

Для работы с группой советников МАГАТЭ Легасов В.А. оставил некоторых членов советской делегации, включая Калугина А.К. и меня. Нам обоим пришлось очень тесно работать с советниками МАГАТЭ в течении недели, сидя за одним столом и детально обсуждая отдельные позиции советского доклада. Основные вопросы для Калугина А.К. были связаны с конструкцией РБМК, причинами и развитием аварийной ситуации; для меня – с данными о радиоактивных выбросах аварии и последствиях аварии.

 

Результатом работы группы советников стал опубликованный от имени МАГАТЭ Сводный отчет о Чернобыльской аварии (Safety series No 75-INSAG-1, 1986), основанный на материалах (докладах) советской делегации. По существу, содержание Сводного отчета МАГАТЭ мало отличалось от основных положений советского доклада. Это несомненно свидетельствовало о высоком доверии западных специалистов к высокой квалификации советских специалистов и качеству представленных ими материалов о Чернобыльской аварии. Лично меня беспокоил вопрос об их доверии к нашему докладу о радиоактивных выбросах, основанному на тот момент времени на предварительных и не совсем полных результатах исследований и анализов. Наши партнеры за столом вполне понимали все сложные проблемы с получением данных о радиоактивных выбросах аварии такого масштаба в сложившейся ситуации, включая срочность подготовки материалов доклада. Они приняли без особых возражений представленные данные о выбросах в нашем докладе и способ их получения, включая использование упомянутого выше «физического дисконтирования» при временном суммировании выбросов. При этом все участники совещания понимали, что дальнейшие исследования и анализы получаемых данных по радиоактивному загрязнению окружающей среды могут в будущем до некоторой степени подправить представленные в советском докладе в августе 1986 г. материалы по р/а выбросам Чернобыльской аварии.

 

Короче говоря, мы встретили доброжелательное отношение и доверие западных специалистов к членам советской делегации и представленным ими материалам по Чернобыльской аварии. В этом можно видеть заслугу членов советской делегации и всех участников подготовки материалов советского доклада. Однако главная заслуга в успехе советской делегации на Совещании принадлежит академику Легасову В.А. Он был участником и руководителем работ по оценке и ликвидации последствий аварии, особенно в острый послеаварийный период (первые дни – недели). Он был руководителем и участником работ по подготовке материалов советского доклада. Именно он настоял на необходимости представления открытых и по возможности полных данных о Чернобыльской аварии и ее последствиях, на включении в состав делегации высококвалифицированных специалистов в области ядерной технологии, включая тех, которые были «невыездными» за рубеж.

 

Его многочасовой доклад на Совещании вызвал огромный интерес у участников Совещания благодаря глубокому и ясному содержанию доклада, описанному выше способу его представления и несомненному ораторскому мастерству докладчика. Нельзя не отметить также проявленное им умение и остроумие отвечать на самые сложные, порой каверзные вопросы представителей СМИ западных стран на пресс-конференциях во время Совещания.

 

Я не помню сейчас точно, но в 1986 г. он был кандидатом или признанным зарубежной прессой Человеком года.

 

В заключение я возвращаюсь к теме ответственности СССР за последствия Чернобыльской аварии.

 

Своевременные решения Руководства СССР относительно предоставления полных и открытых данных по Чернобыльской аварии предотвратили возможные негативные международные последствия в политической и экономической сфере. Большая заслуга в этом руководства Курчатовского института того времени. Уместно отметить, что Советский Союз не допускал создания международных судебных органов, которые могли бы предъявлять к СССР политизированные требования.

 

К сожалению, в наше время существуют такие органы, созданные во времена Горбачева – Ельцина, которые пытаются предъявлять разного рода требования к России, далеко не всегда обоснованные.

 

Разве можно себе представить, чтобы во времена СССР работали такие международные органы как Стокгольмский арбитраж, Гаагский трибунал или международная следственная комиссия по гибели гражданского самолета над территорией Украины ? А сейчас в наши времена они действуют с очевидным антироссийским уклоном.

 

Нетрудно себе представить, какие события бы разворачивались в наши дни, если бы, не дай бог, случилась бы авария на российской АЭС, хотя бы в чем -то подобная Чернобыльской аварии. Кто бы стал слушать доклады российских ученых и других специалистов ? Вся западная свора набросилась бы на Россию и ее зарубежные организации с миллиардными претензиями, имея в своем распоряжении признанные в свое время ослабевшей Россией международные судебные и прочие инстанции.

 

Чтобы не пугать читателя этих строк, отмечу, что высокий уровень безопасности современных российских АЭС исключает возможность аварии на АЭС с последствиями, подобными хотя бы в малой части Чернобыльской аварии.